Galina, 66 - 3 декабря 2020 15:56

Треугольник

Не знаю, откуда она взялась: просто пришла к нам сама и решила остаться.

Мы ехали из Петербурга на дачу, точнее, бежали от коронавируса в надежде, что сто пятьдесят километров защитят нас от этой заразы. Погода была под стать нашему настроению, сырая и мерзкая, как всегда в начале апреля. С неба сыпался мокрый снег, щетки все время работали, лобовое стекло то и дело заливало жидкой грязью. Я тихо ругался на погоду и трудную дорогу, отрывисто и резко отвечая на вопросы жены. Все мысли были о том, что осталось дома - работа, привычный налаженный быт, взрослые дети, работающие в Питере среди пандемии. Наши редкие колючие слова едва цеплялись друг о друга, только увеличивая неприятный настрой. Мы оба были не в настроении.

Наконец, мы подъехали к дому. За зиму я совсем забыл, что старого сарайчика больше нет. Когда-то это была времянка, где жили мои предки, пока строился дом. Потом она стала кладовкой, где хранились дрова и инструменты. Там прошло все мое детство. Но всему приходит свой срок: прошлым летом, когда крыша у сарайчика совсем провалилась, пришлось его снести. Сосед, Юрий Федорыч, притащил мощную бензопилу и, насвистывая, принялся за дело. Все у него получалось быстро и толково; подпилив столбы у основания, он уперся в стенку, поднажал, и вся конструкция с жутким замогильным скрипом завалилась набок и сложилась как карточная колода. Сосед стоял ко мне спиной и не видел, как из-под сарая в тот самый момент метнулась тень, и небольшое мохнатое существо со стоном пронеслось по двору и исчезло под домом. Никто кроме меня его не заметил.

"Так вот где он жил все эти годы", подумал я. Домовой. Я всегда знал, что в нашем старом доме есть привидения. Иногда ночью, особенно в ветреную погоду, на чердаке раздавались чьи-то шаги и скрип старых дверей. Или чья-то тень неслышно мелькала за спиной; обернешься, а там уже никого нет. Или старинная фотография на стене вдруг начинала смотреть на тебя живыми глазами. Это наш домовой напоминал о себе.

Сейчас на месте старого сарая стоял новенький крепкий хозблок, около него я и поставил машину. Мы стали таскать наши сумки в дом, щурясь от ветра и мокрого снега. Именно тогда мы оба услышали откуда-то снизу громкое жалобное "мяу", но никого не увидели и поскорее ушли в дом. Через несколько часов у нас стало тепло и уютно, горела печка, мерцал телевизор, вкусно пахло домашней едой. Уже к вечеру, выходя из дома за дровами, я опять услышал это жалобное "мяу", покрутил головой, но так никого и не заметил в темноте.

Мяукающее существо выбралось из-под хозблока только на следующий день. Оно было замерзшее и страшно голодное. Погода стояла прохладная, ясная, и, пока оно с жадностью уминало у порога наше нехитрое угощение, мы внимательно осмотрели его со всех сторон. Это, конечно, был кот, но удивительной окраски: по темно-желтому фону шкурки шли серые полосы и пятна, так что желтого цвета почти не было видно. Как будто этот чудик забрался в печку, потерся там об стенки и замурзанный, весь в золе, выбрался наружу.

- Мурзик, - сказал я жене. - Настоящий Мурзик.

Существо, вмиг сожравшее всю свою еду, отошло на метр и стало вылизывать шерстку.

- Это кошка, - ответила жена.
- Ну, значит, Мурзилка, - отрезал я.

На том мы и порешили. Все равно иначе чем Кисой ее никто не называл.
Наверное, нужно описать ее подробнее.

Зрелище, надо признать, было не из приятных. Типичная беспризорная кошка: рахитичная прогнутая спина, грустные желтые глаза, клочковатая тусклая шерсть. Местами шерсти не было вообще, и голые участки кожи противно белели каким-то пухом. Небольшая по размеру, страшно худая. Молодая, года полтора. И нельзя сказать, что по своим манерам это была совсем уличная кошка: у нее явно имелись навыки общения с людьми.